Когда время судья и палач. Психологическая драма с криминальным событием - Алена Бессонова

— Он может вернуться… — произнёс Романовский, — ты разве не будешь ждать?

Аэлита резко развернулась и пошла к выходу из парка, окружавшего родильный дом. Романовский с ребёнком едва поспевал за ней. Она, не останавливаясь, жёстко бросала фразы, будто колола цемент отбойным молотком:

— Мне разъяснили: он не привёз на базу трос и будет отвечать по всей строгости. Его действия подпадают под действие приказа Верховного Главнокомандующего. Я запомнила его наизусть: за преднамеренную отцепку планера над территорией, оккупированной противником, повлёкшую за собой гибель экипажа планера или невыполнение боевого задания, командира и экипаж самолёта привлекать к строгой ответственности вплоть до применения высшей меры наказания… Если он вернётся когда-нибудь, его будут судить, как военного преступника. Его расстреляют! Военные преступления не имеют сроков давности… И ты знаешь это не хуже меня… Он не вернётся… Не вернётся, даже если будет жив!

Аэлита Ильинична резко прервала рассказ:

— … даже если будет жив! — она всплеснула руками и закрыла ладонями лицо.

У Ольги появилось ощущение, будто она глубоко нырнула в тяжёлую воду и сейчас резко всплыла, стараясь вздохнуть, но у неё не получалось… Не получалось… Она, стараясь помочь себе и вдове, взяла её руки за запястья и потянула к себе, открывая мокрое, некрасивое, скомканное лицо:

— Аэлита Ильинична — это было давно… Давно… Надо успокоиться… У вас больное сердце…

Женщина смотрела на Ольгу когда-то голубыми, а сейчас выстиранными до белизны глазами, проговорила, едва шевеля серыми губами:

— Нет, деточка, это было вчера… — она протянула руку в сторону двери, — извините… Прошу вас… Устала, — а когда Ольга поднялась, виновато добавила, — я рассказала вам всё и даже больше чем всё. Мне безразлично найдёте вы убийцу или нет. Моя история с Романовским закончилась… Жаль его…

* * *

Вечером, на кухне Ольга несколько раз прокручивала в голове разговор со вдовой Романовского, вспоминала её лицо в разные моменты их беседы. Выстраивала мысли, прежде чем звонить Михаилу.

Утром попила кофе и позвонила:

— Доброе утро, Мишаня! Могу доложить информацию о Романовском…

Но к удивлению Ольги, Исайчев не дал ей договорить, резко бросил:

— Перезвоню…

Перезвонил через полчаса с незнакомого Ольги номера телефона.

— Олюшка, привет! Серьёзную информацию только по моему сигналу и не по моему телефону… Вероятно, слушают… Как у вас дела?

— Что у тебя там завывает? — удивлённо спросила Ольга.

— Ветер в верхушках сосен… Здесь погода суровая, не как у тебя… Ну давай, повествуй…

Ольга скороговоркой отчиталась о делах, новостях и кратко рассказала о работе в архивах, пересказала разговор со вдовой, поведала о первом её замужестве и предательстве любимого мужа Юрия Костюхина, рассказала о заочном приговоре летчику отцепившему планер в результате чего погибли молодые планеристы, в конце добавила:

— Меня поразило вот что: Аэлита Ильинична, конечно, горюет. Вспоминает с нежностью об их с Борей юношеских годах. В красках рассказала эпизод и даже показала фотографию Романовского на фоне аэродромной радиовышки, которую тот вместе с другом планеристом раскрасили в её честь.

— Это как раскрасили в честь? — не удержался от вопроса Исайчев.

— Борис Максимович в юности был шкодливым парнишкой. Нагоняи получал часто. Однажды после очередной дерзости начальству, вместо гауптвахты его и ещё одного такого же заставили выкрасить железо аэродромной радиовышки ровными белыми и чёрными полосками. Они выкрасили, только чередуя ширину узкой белой полосы и широкой чёрной, парни изобразили узор, как бы «точка, тире, две точки, тире, три точки, тире, четыре точки, тире, точка, тире» и так по всей длине стойки. И что интересно: вышка стоит до сих пор и до сих пор служба аэродрома обновляет узор по старой краске. Аэлита поведала мне об этом с гордостью.

— Повтори морзянку, — попросил Михаил.

— «Точка, тире, две точки, тире, три точки, тире, четыре точки, тире, точка, тире»…

— Понятно — Аэлита! Ну и?

— Мишка, она никогда Романовского не любила. Она даже ребёнка ему не родила. Зато с горящими глазами рассказала о том, что, когда Юрий Костюхин увидел раскрашенную морзянкой вышку, он побежал бить Романовскому морду, но сам факт художества Бориса Максимовича у неё особых эмоций не вызывал. А когда узнала, что Бориса Максимовича убила специально обученная росомаха, она отшатнулась и в её глазах загорелась надежда, она в запале сказала слово и осеклась. Она сказала: «Значит…»

— Значит?!

— Да! Я могу продолжить: «Значит, он жив!». Романовскому не повезло, он встретил и узнал кого-то из них: Костюхина или Мессиожника. Ищи, Мишаня, злобного, обиженного на весь мир старца. И ещё… Когда она это слово произнесла, ты бы видел её лицо со страшной ухмылкой на скривившихся морщинистых губах.

— Олюшка, я надеюсь ты скопировала приговор Юрию Костюхину и этому, как его… Мессиожнику, перекинь мне его. Кажется, он может пригодиться… Разузнай всё, что можно про эту парочку, не здесь ли заковыка спряталась… Всё до мелочей скидывай текстами на этот телефон… Пока, родная, жду информацию…

2010 ГОД. Холмогоры. Дом Русакова

Дверь гостиной дома Русакова приоткрылась и в щели появились добрые со смешинкой глаза, обрамлённые сеточкой морщин, затем длинный крючковатый нос и расплывшиеся в улыбке губы:

— Что, ребятки, оголодали без поварёнка?

— Здравствуйте, Егор Ильич, — отозвался Исайчев, отрываясь от чтения экспертного заключения Аси, — проведали внуков?

Старик шустро вошёл в комнату и, припадая на одну ногу, энергично обежал её по периметру:

— А куда остальные делись? Вас вроде двое было и сынка своего не вижу. Заработался совсем! Я тут от жёнки его кое-какие припасы привёз. Она мастерица готовить. Медвежатины копчёной хотите?

Исайчев проглотил набежавшую слюну, выпалил скороговоркой:

— Они с Романом на вышке задержались, а я вот тут над вводными документами меркую… Медвежатины хочу…

Егор Ильич потоптался на месте, не решаясь спросить, Исайчев его ободрил:

— Интересуйтесь, Егор Ильич, что хотите спросить?

— Вы женаты, Михаил Юрьевич? Что-то я не слышал, чтобы вы отзвонились супруге о прибытии. Или она у вас, как у моего Кольки—

формальная? Существует только для видимости…

По выражению лица Русакова старшего Исайчев увидел: ему говорить то, что он сказал неприятно.

— Нет, Егор Ильич, жена и дети в моей жизни главное… Свою Копилку я в лотерею выиграл, а в придачу к ней ещё и замечательную дочурку получил, потом она мне богатыря-сына родила.

— Копилку? Супруга ваша жадновата?

Михаил покачал головой:

— Наоборот: последнюю рубаху отдаст… «Копилка» — это её домашнее прозвище. Она вовсе не скаредна и бережлива. Она страстный нумизмат. Может часами рассматривать свои монетки. У неё замечательная коллекция. «Копилка» ещё и потому, что у неё в кармане всегда монетки звенят на случай подвернувшегося обмена.

Русаков вздохнул, произнёс